О новом фильме Александра Миндадзе, о стеклянном море, смешанном с огнем

"Милый Ханс, дорогой Петр" Александра Миндадзе толкает зрителя во ад – не военный, а предвоенный, в сияющий май 1941-го. Великая Отечественная закончится ровно через четыре года. Она еще не началась. Прямо перед войной, сообщают титры, немецкие специалисты работали на советских предприятиях. Взаимопомощь стран-союзниц. Фильм рассказывает об одном из них, Хансе, он и его трое коллег (блистательные актеры Якоб Диль, Марк Вашке, Биргит Минихмайер и Марк Хоземанн) приехали в Советский Союз делать сверхточную, идеальную линзу, такую, "чтобы совсем далеко и совсем рядом". Но ничего не получается, стекло выходит бракованное, с какими-то пузырями, тускло и гадательно. "Не знаем, что варим, и себя не знаем", – так говорит рыжая Грета, некрасивая немка, г

О выставке, посвященной возможности рисовать в невозможных условиях

В Институте русского реалистического искусства снова прекрасная выставка – "Искусство в эвакуации", под эгидой фестиваля "Черешневый лес". Обыкновенно, даже очень внимательный зритель не может углядеть и понять, в каких условиях сделаны художником те или иные картины, наброски, рисунки, – в благополучной московской мастерской, с хорошими холстами и щедрым набором красок, вдали от дома, на пороге голодной смерти, в ознобе. Кураторы этой выставки - Надежда Степанова, Ксения Карпова, Анастасия Сиренко исследовали многочисленные государственные и частные коллекции на предмет работ, созданных в эвакуации. Третьяковка, Русский музей, Пушкинский, музей Большого театра, Музей кино, народов Востока, Отечественной войны, музей Суриковского института, музей Ака

Историк Евгений Марголит и Игорь Манцов выясняют, возможно ли счастье для всех и стоит ли чего-нибудь простота

Игорь Манцов: Евгений Яковлевич, продолжим разговор о том, зачем и как мы смотрим кино. Евгений Марголит: Возвращаясь к первому нашему разговору: важен подход к фильму в духе "мое/не мое". Для себя давно определил: я самый обыкновенный зритель, хотя и квалифицированный. От картины мне, как и любому зрителю, нужно, чтобы меня зацепило, чтоб я вышел с сильно колотящимся сердцем. Но поскольку я зритель профессиональный, начинаю самому себе объяснять: чем это кино меня задело, что такое особенное я там увидел? Если не зацепило, анализировать не буду. Не потому, что это плохо, а потому, что не мое. Если разозлило, как с "Географом…" И.М.: Интересно! Вас фильм "Географ глобус пропил" именно разозлил? Е.М.: Там, по-моему, произошла элементарная п

Шихарда кавда! Миногам, нуффан, арканар. Румата, румата, румата. Вычура, вычура, вычура. Втридорога, втридорога, втридорога!

  В той мере, в какой «Трудно быть богом» ― причитание и заговор, это настоящее кино. Имею в виду характеристику, которую ещё в 1908 году выдал литературный критик Корней Чуковский: «Кинематограф тоже есть песня, былина, сказка, причитание, заговор». Внешне жизнеподобное и стихийное, искусство кино основывается на устойчивых формулах древнего, архаического происхождения, свобода кинорежиссера ограничена поэтому самыми массовыми представлениями. Это лишь кажется, что режиссер произвольно сочиняет. На самом деле ― идёт на поводу. Ведь чем больше массовый зритель «угадывает», тем больше радуется, тем чаще и охотнее платит. Причитание и заговор ― это веления коллективного разума и чаяния коллективной души, которые через фильм транслиру