Между рельсами и храмом

150 лет назад Некрасов написал «Железную дорогу»

Эстеты пренебрежительно щурятся при упоминании поэта Некрасова: дескать, какая эта поэзия? Одна сплошь рифмованная публицистика.

Это неправда.

Прочитайте вслух «Железную дорогу», вслушайтесь, и вы тотчас услышите в ее размере - дактиле - перестук вагонных колес, то ровный, то бешеный, то затухающий. Без сомнения, вы представите себя в теплом купе в окружении попутчиков, разложивших снедь на столе и, неспешно закусывая, рассказывающих дорожные байки.

Впрочем, Некрасов рассказал не байку.

Сюжет «Железной дороги» еще прихотливее ее ритма, он словно закручен в мощную пружину, которая с хрустом распрямится в финале.

Сперва наслажденье идиллическим русским пейзажем за вагонным окном:

Славная осень! Здоровый, ядреный

Воздух усталые силы бодрит...

Затем эту картинку перебивает мрачная история строительства. Ее поведает сыну пассажир:

 Прямо дороженька: насыпи узкие,

 Столбики, рельсы, мосты.

А по бокам-то всё косточки русские...

Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты?

Заключают родительский рассказ знаменитые строки о вере в русского мужика:

Вынесет всё - и широкую, ясную

Грудью дорогу проложит себе.

Жаль только - жить в эту пору прекрасную

Уж не придется - ни мне, ни тебе

Казалось бы, все сказано. Но нет, продолжение следует.

Впечатленный рассказом Ваня задремлет, стук вагонных колес навеет сон, жутковатый, как все "быстрые" дремотные сны:

В эту минуту свисток оглушительный

Взвизгнул - исчезла толпа мертвецов!

"Видел, папаша, я сон удивительный,-

Ваня сказал,- тысяч пять мужиков..."

Но вот тут-то и хватит! Все уже предельно ясно в истории с дорогой, построенной на костях. Но тут в разговор мешается попутчик-генерал с иронической репликой:

Был я недавно в стенах Ватикана,

По Колизею две ночи бродил,

Видел я в Вене святого Стефана,

Что же... всё это народ сотворил?

Есть лукавство в генеральских словах. Во-первых, и Ватикан, и Колизей, и собор св.Стефана, как и железную дорогу в России, строил народ. Во-вторых, сравнить русское строительство можно бы только с возведением Колизея: и здесь, и там трудились (а значит и гибли) - рабы.

Ватикан же и венский собор строили свободно нанятые люди, которые вряд ли согласились бы работать бесплатно. И если гибли они, то только по причине нарушения пресловутой "техники безопасности".

Завершит лукавый генерал свой пассаж таким пожеланием:

Знаете, зрелищем смерти, печали

Детское сердце грешно возмущать.

Вы бы ребенку теперь показали

Светлую сторону...

Только здесь Некрасов перейдет к финалу. Финалу неожиданному, не вытекающему, казалось бы, из логики сюжета  - особенно после утопичного "вынесет все, что Господь ни пошлет!"

Немногие выжившие в каторжном труде крестьяне, получают от подрядчика-купчины бочку вина и "прощение" всех долгов. Народ ликует!

Выпряг народ лошадей - и купчину

С криком "ура!" по дороге помчал...

Кажется, трудно отрадней картину

Нарисовать, генерал?..

Все. Кода.

Очень сложная получается "публицистика". Мало того, что вся русская жизнь в "Железной дороге" как на ладони, так в ней еще и пророчество.

Как не вспомнить железные дороги, каналы, тракты, проложенные по тайге, тундре, пустыне адским трудом зеков? Сколько там зарыто косточек русских и нерусских?

Некрасов описал строительство первой в России "настоящей" железной дороги, соединившей в 1851 году столицу с Москвой. Чуть позже по ней проехал, причем лютой зимой, знаменитый французский поэт и писатель Теофиль Готье.

Свои восторженные впечатления он оставил в очерке "Путешествие в Россию". Там нет ни слова о "цене дороги", оплаченной тысячами жизней крепостных крестьян. Житель буржуазной Франции, очевидно, и знать не знал о прелестях отечественного феодализма. Правозащитного движения в ту эпоху еще и в помине не было. Единственное, что доставило Готье неудобство в приятной поездке "по костям", - это тогдашний запрет на курение в общественных местах в царской России. Поэт выходил на заднюю площадку поезда, чтобы выкурить сигару.  Прямо как сегодня!

И вообще - есть ли в русской жизни альтернатива "железной дороге" и "бочке вина"?

Можно поискать в селе Кукобой, что в лесах на границе Ярославской и Вологодской губерний.

В начале прошлого века тамошний купец Иван Агапович Воронин провел среди односельчан референдум: протянуть ли ему в Кукобой железную дорогу для развития торговли и даже промышленности, или же построить новый храм взамен старого? На его, разумеется, деньги. Крестьяне, по легенде, ответили так: "железка нам вроде как ни к чему: деды и прадеды наши на телегах товар в город возили, и мы повозим..." Тогда Воронин пригласил архитектора Василия Косякова (автора Морского собора в Кронштадте), привез из Финляндии белый и лазоревый кирпич, и в 1912 году посреди северных лесов появился  Храм Спаса Нерукотворного Образа.

Я был там лет десять назад - зрелище столь же прекрасное, сколь и странное. Невозможно было не задаться вопросом: зачем возводить такую громаду в небольшом селе в такой отчаянной глуши?

Альтернатива? Оказалось, нет.

Потому что большевики храм закрыли (сегодня он отреставрирован и вновь работает), в его стенах устроили склад, а в подвале... Верно - тюрьму. Вот и косточки.

Альтернативы, стало быть, никакой: нужны и храм, и железная дорога, и вино, и много всего еще.

"Жаль только жить в эту пору прекрасную..."