
Между рельсами и храмом
150 лет назад Некрасов написал «Железную дорогу»
29 января 2014 Игорь ЗотовЭстеты пренебрежительно щурятся при упоминании поэта Некрасова: дескать, какая эта поэзия? Одна сплошь рифмованная публицистика.
Это неправда.
Прочитайте вслух «Железную дорогу», вслушайтесь, и вы тотчас услышите в ее размере - дактиле - перестук вагонных колес, то ровный, то бешеный, то затухающий. Без сомнения, вы представите себя в теплом купе в окружении попутчиков, разложивших снедь на столе и, неспешно закусывая, рассказывающих дорожные байки.
Впрочем, Некрасов рассказал не байку.
Сюжет «Железной дороги» еще прихотливее ее ритма, он словно закручен в мощную пружину, которая с хрустом распрямится в финале.

Сперва наслажденье идиллическим русским пейзажем за вагонным окном:
Славная осень! Здоровый, ядреный
Воздух усталые силы бодрит...
Затем эту картинку перебивает мрачная история строительства. Ее поведает сыну пассажир:
Прямо дороженька: насыпи узкие,
Столбики, рельсы, мосты.
А по бокам-то всё косточки русские...
Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты?
Заключают родительский рассказ знаменитые строки о вере в русского мужика:
Вынесет всё - и широкую, ясную
Грудью дорогу проложит себе.
Жаль только - жить в эту пору прекрасную
Уж не придется - ни мне, ни тебе
Казалось бы, все сказано. Но нет, продолжение следует.
Впечатленный рассказом Ваня задремлет, стук вагонных колес навеет сон, жутковатый, как все "быстрые" дремотные сны:
В эту минуту свисток оглушительный
Взвизгнул - исчезла толпа мертвецов!
"Видел, папаша, я сон удивительный,-
Ваня сказал,- тысяч пять мужиков..."

Но вот тут-то и хватит! Все уже предельно ясно в истории с дорогой, построенной на костях. Но тут в разговор мешается попутчик-генерал с иронической репликой:
Был я недавно в стенах Ватикана,
По Колизею две ночи бродил,
Видел я в Вене святого Стефана,
Что же... всё это народ сотворил?
Есть лукавство в генеральских словах. Во-первых, и Ватикан, и Колизей, и собор св.Стефана, как и железную дорогу в России, строил народ. Во-вторых, сравнить русское строительство можно бы только с возведением Колизея: и здесь, и там трудились (а значит и гибли) - рабы.
Ватикан же и венский собор строили свободно нанятые люди, которые вряд ли согласились бы работать бесплатно. И если гибли они, то только по причине нарушения пресловутой "техники безопасности".

Завершит лукавый генерал свой пассаж таким пожеланием:
Знаете, зрелищем смерти, печали
Детское сердце грешно возмущать.
Вы бы ребенку теперь показали
Светлую сторону...
Только здесь Некрасов перейдет к финалу. Финалу неожиданному, не вытекающему, казалось бы, из логики сюжета - особенно после утопичного "вынесет все, что Господь ни пошлет!"
Немногие выжившие в каторжном труде крестьяне, получают от подрядчика-купчины бочку вина и "прощение" всех долгов. Народ ликует!
Выпряг народ лошадей - и купчину
С криком "ура!" по дороге помчал...
Кажется, трудно отрадней картину
Нарисовать, генерал?..
Все. Кода.
Очень сложная получается "публицистика". Мало того, что вся русская жизнь в "Железной дороге" как на ладони, так в ней еще и пророчество.
Как не вспомнить железные дороги, каналы, тракты, проложенные по тайге, тундре, пустыне адским трудом зеков? Сколько там зарыто косточек русских и нерусских?
Некрасов описал строительство первой в России "настоящей" железной дороги, соединившей в 1851 году столицу с Москвой. Чуть позже по ней проехал, причем лютой зимой, знаменитый французский поэт и писатель Теофиль Готье.

Свои восторженные впечатления он оставил в очерке "Путешествие в Россию". Там нет ни слова о "цене дороги", оплаченной тысячами жизней крепостных крестьян. Житель буржуазной Франции, очевидно, и знать не знал о прелестях отечественного феодализма. Правозащитного движения в ту эпоху еще и в помине не было. Единственное, что доставило Готье неудобство в приятной поездке "по костям", - это тогдашний запрет на курение в общественных местах в царской России. Поэт выходил на заднюю площадку поезда, чтобы выкурить сигару. Прямо как сегодня!
И вообще - есть ли в русской жизни альтернатива "железной дороге" и "бочке вина"?
Можно поискать в селе Кукобой, что в лесах на границе Ярославской и Вологодской губерний.
В начале прошлого века тамошний купец Иван Агапович Воронин провел среди односельчан референдум: протянуть ли ему в Кукобой железную дорогу для развития торговли и даже промышленности, или же построить новый храм взамен старого? На его, разумеется, деньги. Крестьяне, по легенде, ответили так: "железка нам вроде как ни к чему: деды и прадеды наши на телегах товар в город возили, и мы повозим..." Тогда Воронин пригласил архитектора Василия Косякова (автора Морского собора в Кронштадте), привез из Финляндии белый и лазоревый кирпич, и в 1912 году посреди северных лесов появился Храм Спаса Нерукотворного Образа.

Я был там лет десять назад - зрелище столь же прекрасное, сколь и странное. Невозможно было не задаться вопросом: зачем возводить такую громаду в небольшом селе в такой отчаянной глуши?
Альтернатива? Оказалось, нет.
Потому что большевики храм закрыли (сегодня он отреставрирован и вновь работает), в его стенах устроили склад, а в подвале... Верно - тюрьму. Вот и косточки.
Альтернативы, стало быть, никакой: нужны и храм, и железная дорога, и вино, и много всего еще.
"Жаль только жить в эту пору прекрасную..."