Укрощение фрекен Бок

Тимофей Радя снова поставил в центре Екатеринбурга очень большие абажуры

Екатеринбург, спору нет, для человека куда более оборудован, чем Свердловск, — множество кафе, кофеен, закусочных, бистро… Цвет раньше был неизменно серый цементный с угрюмыми оттенками — сегодня буйство красок! Радуюсь, но отмечаю: что-то важное ушло.

Например, каждую субботу на углу Ленина ― Тургенева у входа в типографию «Уральский рабочий» собирались спортивные болельщики. Все — мужчины, возраст — от юношей (мальчишек отшивали) до старцев. Погода значения не имела (козырёк конструктивистского здания спасал от дождя, все остальные тяготы и лишения болельщики демонстративно игнорировали). Я, ни за кого и ни за что в спорте не болевший, всегда притормаживал возле этой толпы. Мне казалось, что так будет всегда. Но в 90-е этот клуб исчез. Вряд ли ушли в интернет (в 90-е его в России практически не было, да и возраст мужичков не давал оснований подозревать в них продвинутых пользователей персональных компьютеров). Куда-то перешли? Но почему — из-под такого надёжного козырька? Видимо, просто кончилось их время. А без них это место стало до обидного сиротливым.

Несётся поток машин, народ снуёт… На одной стороне проспекта Ленина — университет, на другой — оперный театр, в сквере между ними — памятник с надписью «Андрею уральские рабочие». То есть Свердлову (он же товарищ Андрей). Стандартный центр мегаполиса.

И вдруг в январе прошлого года фонари между оперой и университетом обзавелись абажурами. Такими торшерными, домашними. Откуда? Неужто отвечающие за облик города столь сентиментальны?

Но чиновники сразу открестились: с ними никто это не согласовал, абажуры будут ликвидированы. Почему? Потому что не согласованы, и вообще вопрос глупый. Но ведь людям нравится, они улыбаются — разве улыбка посреди заснеженного зимнего города противна начальникам? Видимо, сама мысль о чём-то несанкционированном вызывает у них изжогу — абажуры уничтожили.

А в январе этого года они опять появились. Человек, который их вновь водрузил на фонари, вызвав тысячи добрых улыбок, выложил снимок воскрешённых абажуров у себя в фейсбуке, сопроводив примечанием: «У людей привычки, а у городов традиции».

Человек, который очеловечивает индустриальный пейзаж, зовётся Тимофей Радя. Должно быть, псевдоним? На мои вопросы ответил так: «Мне 25, родился, живу и работаю на улицах Екатеринбурга. Насчёт псевдонима — не помню, образование — преподаватель философии».

В Екатеринбурге многие говорили осенью: выберем Ройзмана мэром ― и произвол чиновников закончится. И я, следуя тренду, стал пытать Тимофея. Год прошёл, мэр сменился, а когда снова появились абажуры, чиновники реагируют совершенно так же, как и в 2013-м. Может, надо к новому мэру, Евгению Ройзману, прийти на приём, объяснить социальную и культурную значимость проекта… «От вопроса про мэрию веет такой страшной скукой, что я позволю себе обойти его стороной». Положа руку на сердце, иного ответа я не ожидал, но спросить-то должен был.

Впервые с тем, что делает Радя, я столкнулся ещё до абажуров. Летний день, иду с друзьями по улице Горького, приближаясь к Плотинке. Видим — на стене воспроизведён хрестоматийный плакатный кадр: советский солдат водружает знамя над Рейхстагом. Подошли ближе, и оказалось, что всё изображение состоит из огромного количества мелких изображений — фотографий военного времени. И мы то подходили к стене вплотную, вглядываясь в маленькие картинки, то отходили, чтобы вновь увидеть картину в целом. Впечатление — мощное. И никаких пафосных казённых надписей типа «Они отдали свои жизни, чтобы ты появился на свет». Просто картинка. Состоит из множества других картинок. Постой, подумай, прочувствуй. И, действительно, стояли не только мы — проходили люди, кто-то кого-то дёргал за рукав: «Ой, поближе надо подойти!» — «Зачем?» — «Ты что, не видишь?» — «Чего? Ах, чёрт!..»

Всегда, когда вижу новую работу Тимы, первая реакция — удивление: это ещё что такое, ведь не было же ещё вчера, оно тут откуда и зачем?! Потом, как правило, — улыбка. Потом — размышления по этому поводу. Но первое чувство — удивление. Спросил автора, на какую реакцию сам он рассчитывает. И тут немногословен: «Всё верно, я рассчитываю в первую очередь на удивление».

Братцы, ну так же нельзя! Фигурант «секретный и фигуры не имеет»? Имеет, конечно. Но на вопрос, как он определяет своё занятие, интересничает: «Я — это надпись на стене». Принято. Но кто-то эту надпись делает?!

Радя не случайно скрывает своё лицо — он работает не в одиночку, и получается, что Тимофей Радя — это коллективный псевдоним. «Всё, что мы делаем, это страницы одной книги. Обычно работают 3–4 человека, это как пара гитар, вокал, барабаны. Я стараюсь как можно меньше применять уже отработанные приёмы, поэтому постоянно возникают проблемы. Кроме того, всегда всё оказывается гораздо более сложным, чем предполагалось. Иногда вместо пары часов монтаж занимает весь день. Наверное, особенно тяжело было с «Превыше всего», где мы красили крыши. В общей сложности проект занял 20 ночей, почти ночной месяц».

Я «Превыше всего» видел только на фотографиях — не летаю, на смотровые площадки не поднимаюсь… Строго между нами: у меня сильнейшая высотобоязнь, поэтому я не представляю, как Тима с товарищами всё это делает. Я бы просто потерял сознание. Но вот увидел в сети на фото. Впечатлился. Понял, на каких крышах это появилось.

В мультике про Малыша и Карлсона фрекен Бок поначалу — идеальная метафора моего города: хмурая, неконтактная, даже агрессивная. И вдруг некто, живущий на крыше, объясняет ей, что жить можно по-другому. Она не верит (срывает абажуры), злится, но потом очаровательно съезжает с глузда. Фрекен Бок пляшет и напевает: «А я сошла с ума! А я сошла с ума!» В этот момент из домомучительницы она превращается в обаятельную старушку, которой застарелые комплексы не давали проявить свою человечность. И теперь, проходя или проезжая мимо серых уродливых промышленных комплексов, вдруг вспоминаю, что на крыше одного из зданий тут Тимофей Радя с друзьями написали фразу, которую ни я, ни другие прохожие не могут увидеть. И я улыбаюсь. Тима, вы ведь этого добивались? Стрела попала в цель.

Он не первый воин, не последний. Были же предшественники? Например, легендарный британский стрит-артист Бэнкси, с которым Радю не сравнил только ленивый. Но его такие аналогии раздражают: «Обычно подобные сравнения делают люди, которые не разбираются в том, о чём говорят, не стоит искать в них смысл и поддерживать такой ход мысли».

Ну и не будем. А с чего всё началось? «Каждый раз всё начинается с лестницы, первый раз не был исключением. В моём случае первая работа не играет особенной роли, важно другое — чувство, что остановиться уже не получится. Это стало понятно сразу».

Но не может же быть, чтобы Тимофей Радя существовал сам по себе? Кто-то есть в России, к кому он испытывает родственные чувства? «Люблю всех русских уличных художников, их так немного, что по-другому и невозможно. Особенно мне близки Кирилл Кто и Паша 183. Я многому научился у них». ― «А Pussy Riot и арт-группа «Война»? ― «Это снайперская винтовка, попавшая точно в цель».

Тимофей Радя уже давно вышел за пределы Екатеринбурга, он ошарашивал жителей других городов и даже стран, но не это для него главное: «Недавно я узнал, что на мой сайт заходили люди из двадцати тысяч городов. Мне кажется, это очень красивая история».

Для этих ребят очень важна независимость от власти: «За три года я и мои друзья научились делать сложные, большие вещи. Мы не спрашиваем разрешения и не просим помощи, мы всё делаем сами. Это тяжело, но я понял, что это самый эффективный и, возможно, единственный честный способ работы для уличного художника. У нас есть время, силы и удивительные идеи, но мне уже не хватает собственных средств».

Проекты Ради можно поддерживать, заходите на его сайт

Должен же нас кто-то удивлять!