Чтобы искать, надо иметь

О том, зачем говорить и слушать об изобразительном искусстве, если лучше один раз увидеть; о чайниках и еще о том, почему стоит ходить на выставки

Рисовать умеют все. Лучше всех рисуют дети и отставные офицеры. Хотела написать, профессиональные художники, но поостерегусь пока. Многие художники вообще не рисуют, так что, строго говоря, неизвестно, умеют ли. Неизвестно была ли Наташа Ростова умна, известно, что «не удосуживала быть умной». А это другое дело.

Я, например, в школе, как ни странно, очень любила учиться, все предметы любила и была круглой отличницей. Но (видимо, должна  признаться) у меня была тройка по рисованию. Единственная, зато итоговая, за четвертый класс – я никак не могла нарисовать чайник, который удовлетворил бы учительницу. Так что всю жизнь потом я рисовала чайники, как говорится, машинально, а после филфака вообще все бросила и стала искусствоведом. Детские травмы – это серьезно…  Ровненький чайничек со штриховкой я и сейчас не смогу нарисовать, зато в кривоватом  легко обнаружу особую физиономию и особый взгляд художника.  Тут мы довольно быстро подошли к тому, что мне  не терпится сказать – любое изображение принадлежит не художнику, а зрителю. Не автору, а историку искусств, критику, галеристу, коллекционеру, посетителю музея и т. д. Не ученице, а учительнице. В общем, зрителю.

Живописцам особенно трудно с этим мириться, но и живопись принадлежит зрителю. Без исключений. Филонов очень сопротивлялся, но ничего не вышло – он давно уже принадлежит нам. 

Один мой старый друг, экономист (а по первому образованию географ) очень любит живопись - пейзажи, букеты, натюрморты. Ходит на выставки, коллекционирует. С каждой картиной у него связаны стабильные переживания, которые доставляют ему удовольствие именно стабильностью. Здесь он слышит запах лимона, здесь видит цвет неба почему-то северного Казахстана…  С филфаковских времен помню, что это есть наивно-натуралистическое восприятие произведения искусства. Может, поэтому не слышу никаких запахов даже от малых голландцев. Завидую старому другу, Скрябину и Блоку, которые слышали звук цвета (синестезия называется). Некоторые видят цвет звука, даже цвет мифа, но мы ведь пока не о паранормальных способностях говорим. А вот о чем. Зачем изобразительное искусство, в частности, живопись, нужно зрителю? Художники, понятно, самовыражаются, они не могут иначе. А мы? Почему зрителям стоит говорить об изобразительном искусстве, если один раз увидеть лучше, чем сто раз услышать? И существует ли язык, пригодный для говорения о живописи? Интересная тема, по-моему.

Фигуративная живопись, как кино, кажется понятной каждому. Но если ты слышал о философии картины или законах живописности, все усложняется. И с абстрактной живописью многие справляются, особенно когда  «красиво» или «чисто». Но открываешь «Духовное в искусстве» Кандинского, и все чудовищно усложняется. Картина – духовно дышащее существо?

Еще хуже дело обстоит с разнообразными «проектами». К примеру, Франк Ауэрбах берет и пишет этюд Тициана в абстрактной манере. Сходства ни малейшего. Что делать? Можно, как героиня Олега Табакова в «Мэри Поппинс» сплюнуть и сказать с чувством: «Абстракционизм, пьфу!» Но если помнишь, что и эта картина принадлежит тебе, то как добросовестный зритель (по аналогии с «добросовестным приобретателем») не станешь сразу плеваться. Во-первых, у Ауэрбаха в гамме все-таки есть некоторое сходство с тициановской, во-вторых, в этих его завихрениях что-то отсылает к алтарным картинам Тициана, к «Благовещению» из венецианской церкви Сан-Сальвадор… Выходит, надо съездить в Венецию. Или сходить на выставку Тициана - про завихрения я именно там поняла. Потом, можно глянуть в сети, что этот Франк Ауэрбах делал последние пятьдесят лет в частности с классическими полотнами других авторов. Может, в конце концов, удастся понять, в чем его проект. Я пока с уровня «красиво» никак не сдвинусь. Ну ладно. Дифференциальное уравнение я тоже не решу пока… Думаю, на выставке Ауэрбаха у меня было бы больше шансов его понять.

Вот не пошла б я второй раз на выставку «Больше света!» куратора прошлогодней Московской биеннале Катрин де Зегер, ни за что не поняла бы главного – она сделала все, чтоб добросовестные зрители поняли, как она сшила пространство и время в огромном Манеже из огромного количества больших и маленьких кусков различных пространств и времен. Про единое сшитое пространство, может, и поняла бы.  Но чтобы понять про время, непременно нужно было медленно пройтись по залу, по всем его тропкам, по гектару геометрически выложенной очень живописной шелухи из бытовых предметов, объектов, фольги, мануфактуры. А главное, увидеть, как зрители (не вернисажные, конечно) увлеченно играют в предложенную игру – комбинируют яркие лоскуты ткани, примеряют их на себя. Без метафор, весело и долго на фоне фиксированных огромных кусков мануфактуры.  Как сшить время – убедительный урок куратора-женщины. А Борис Эйхенбаум сказал «Как сделана «Шинель». Почувствуйте  разницу.

На выставки ходить приятно и полезно. Тут начинается и проходит жизнь «добросовестного приобретателя» впечатлений от искусства. Исправно платишь любопытством, временем, эмоциями, деньгами за картины, за билеты в Венецию или музей, и эти впечатления, говоря юридически, уже не могут быть истребованы. Хочется понять,  зачем они мне, вам. Досуг? Самообразование? Модно? Профессия? Что?

У меня нет одного ответа - у меня их как-то многовато, пора разобраться. Удовольствие –  не в последнюю очередь! Восхищение мастерством, техникой. Удивление неожиданному и странному. Умение увидеть в случайном обязательное, в невероятном – достоверное. Желание понять, как это сделано и что же, действительно, хотел сказать художник (по возможности). Если не выйдет, тогда стать соавтором незнакомого тебе человека, понять, что сама я вижу в этом. Интерес к опыту, который, похоже, был и твоим – чтобы искать, надо иметь. 

Интересно, что каждый из нас находит в музее, на выставке, в картине или проекте художника. Ясно ведь, что каждый свое. Вот и поговорим, хватает ли этого своего на все искусство, так ли оно вечно, и так ли коротка жизнь.