Русская литература в 2014 году: Юрий Арабов и Алексей Варламов

А также музей Серея Довлатова в пушкинском заповеднике

Юрий Арабов. Столкновение с бабочкой. АСТ. 2014

В романе знаменитого киносценариста, писателя и поэта Юрия Арабова есть такой эпизод: во время Первой мировой войны в одном из лазаретов лежит молодой немецкий ефрейтор, раненный в битве при Сомме. По  ночам он читает под одеялом с фонариком немецкую классику и мечтает о возрождении Великой Германии. Зовут его Адольфом Гидлером - считается, что написание Гитлер появилось из-за описки священника в Книге регистраций рождений. И вот ефрейтор слышит, что Германия и Россия со дня на день заключат сепаратный мир:

Гидлера будто ударили по лицу хлыстом. К такому обороту дел он не был готов. Если сепаратный мир состоится, то реконструкция Берлина под его усыпальницу сделается невозможной. Как и военные подвиги. Германия не выполнит своей исторической роли — быть катализатором революционно-мистических изменений во всем западном мире. И мне, скорее всего, придется снова стать копиистом. Цветочки в вазе, глупая натурщица с голой грудью, мелкие волны в мутном Рейне... тоска!

Известно, что Гитлер был неплохим художником, и Арабов в своей книге оставляет его именно на этом поприще: ремесленник все лучше полоумного диктатора.

Что-то не припомню, чтобы в последние годы кто-нибудь в русской литературе взялся бы писать в жанре утопии. Антиутопий, брутальных фэнтези и мрачных пророчеств сколько угодно, а утопий нет. К утопии обычно прибегают в практических, просветительских целях. Чтобы прочесть, удивиться и воскликнуть: это ровно то, чего нам не хватает! И начать воплощать. С антиутопиями такого представить нельзя, они скорее воплотятся сами.

Арабов предложил читателю простую ситуацию: 2 марта 1917 года император Николай II не подписывает отречения от престола, а возвращается в Петроград, тайно организует встречу с германским императором Вильгельмом в Финляндии, склоняет того к перемирию и... Если коротко, то после этого поступка жизнь в России постепенно налаживается. А в знаменитом Ипатьевском доме в Екатеринбурге расстреливают не царскую семью, а террористов, покушавшихся на жизнь Ленина, - в том числе, Свердлова и Сталина. И самое неожиданное: царь Николай находит в лице Владимира Ильича соратника, становясь при нем кем-то вроде конституционного монарха. Свою историю Арабов обрывает в конце 20-х годов, когда Россия, благодаря мудрой царско-ленинской политике обретает стабильность, а некогда несгибаемый большевик начинает брать взятки. А вот непреклонный революционер Троцкий, отчаявшись установить диктатуру пролетариата на родине, уезжает "поднимать" Америку:

Троцкий был готов к борьбе. Он питался этой борьбой, жил за счет нее и стоял на ногах, покуда висела угроза над его собственной жизнью. В этом плане он был похож на альпиниста, который вырубает ледорубом новую ступеньку к вершине горы. Америка... туда, туда!.. И вечный бой, который продолжится и после смерти.

Гитлер же, как помним, возвращается к холсту и краскам.

То что, практический смысл утопий сомнителен, доказал еще пример Платона, который пытался воплотить свои представления об идеальном государстве еще в 4 веке до нашей эры на Сицилии. Разумеется, у великого философа ничего не вышло. И правда, казалось бы невозможно сегодня представить себе царя Николая, совершающего решительные поступки:

Неужели  я, тот, кого прозвали Николаем Кровавым за давку на Ходынском поле при восшествии на престол, хочу и на самом деле стать Кровавым, окропив страну? Нет, не бывать этому. Я — не агнец на заклание. Даже Авраам не мог принести в жертву собственного сына — ангел остановил руку с ножом. А я — тем более. Я — просто государь, и жертвой быть мне нескромно!...

Или Ленина, не торопящегося их совершить:

Обладать женщиной неинтересно. Интересней думать об ее обладании. То же самое с революцией. Кого стрелять, зачем?

Но Арабов идет наперекор мифическим представлениям о мотивации своих героев и предлагает другую: волю к компромиссу, как единственного средства годного для решения политических проблем. Не война, не ноты и ультиматумы, а именно компромисс. Была бы воля. Если принять эту мотивацию, "Столкновение с бабочкой" обретет пусть и не практический смысл, но хотя бы заставит помечтать. Как Ленин, например:

Мое мнение — царь должен быть приравнен к государственному чиновнику и получать фиксированное вознаграждение за свою деятельность. Плюс — надбавки за многодетность и неработоспособность наследника.

Важная особенность арабовского романа в том, что он описывает не "светлое" будущее, как это обычно в утопиях, а альтернативное прошлое. С одной стороны, автору нет нужды придумывать каких-то невероятных героев, все они давно и хорошо знакомы читателю. Но с другой-то, будущее, увы, по-прежнему остается во власти литературных антиутопий. Впрочем иногда в книге проскальзывают аллюзии на современную жизнь. К примеру, Василий Шульгин, ожидающий в приемной царя, когда тот подпишет обещанное отречение, цитирует любопытному журналисту легендарную фразу пресс-секретаря Бориса Ельцина: государь работает с документами... 

Алексей Варламов. Мысленный волк. АСТ. 2014

Казалось бы, у этих двух книг много общего. Во-первых, Алексей Варламов, как и Юрий Арабов - писатель именитый, лауреат многих премий, в том числе и Солженицынской. Во-вторых, действие романа "Мысленный волк" происходит примерно в те же годы, что и "Столкновение с бабочкой": война и революция. В-третьих, герои Варламова тоже в основном реально существовавшие люди, главным образом писатели: Пришвин, Грин, Розанов... А один и вовсе общий - Григорий Распутин. У Арабова государь, становясь "гражданином Романовым", переселяется в пустующий после убийства Дорогого Друга дом на Гороховой улице, у Варламова Распутин - одно из главных действующих лиц. И, наконец, в главных: Варламов, как и Арабов, написал своего рода историософский роман.  Хотя и не утопию.

Но, насколько легка и изящна "Бабочка", настолько же мрачен и невнятен "Волк". Важно напомнить, что реалист Варламов, кроме рассказов, повестей и романов, написал еще и множество биографий в серии "Жизнь замечательных людей". Они о тех же Пришвине, Грине, Распутине, и еще о Платонове, Алексее Толстом и Булгакове... Казалось бы, герои описаны и по-писательски изжиты, зачем к ним возвращаться? По всей видимости, на фактах из их жизней Варламов решил объяснить причины исторической катастрофы России ХХ века. Добавил несколько вымышленных персонажей и столкнул всех на романной сцене. Всем дал высказаться. В том числе и себе. Вот только малая часть из авторского пассажа о главном герое романа - мысленном волке, ради которого все и затеяно: 

Ему покорились пышные города, богато украшенные дворцы, бюргерские дома, университеты, академии, банки, империи, в чьих владениях не заходило солнце, материки, острова и архипелаги, винные долины, курорты, биржи, курии, монашеские ордена, и оставалась только одна страна на земле, куда мысленному волку не было ходу. В той стране, словно печным дымом окутанной молитвами, зверю было нечем поживиться, там поднимались к небу после смерти тел нетронутые души, и сама мысль о том, что на огромном пространстве великого континента, в степях, лесах, тундре — там, где обитали сотни тысяч обычных волков и никто из них не страдал от бескормицы, — волку мысленному не достается ничего, возбуждала в духовном чудовище изощренную, страстную зависть и злобу...

Нужно ли говорить, что этот хищник рано или поздно, правдами и неправдами вторгнется на территорию России? В романе волк выступает в ипостаси некоего Нитша (очевидно, Ницше, философа очень модного в начале ХХ века), чей труп мистическим образом всплывает перед героями из глубин русской реки Шеломи:

А ведь это тоже все Нитщ. Когда бы не сумасшедший философ, они бы не посмели вторгнуться в нашу землю. Нитщ дал им право, переступил... Глупый, больной, несчастный подросток, испугавшийся человечьей природы и решивший придумать новую. Нитщ, Нитщ, что ж ты наделал и почему столько людей тебя послушалось? Ты тосковал по России, ты стремился в нее, но не доверял ей, боялся, что она отторгнет тебя, и пришел в нее не как смиренный влюбленный, но как трусливый насильник и опозорил и себя, и свою жертву...

Стоит, однако, очистить авторские рассуждения от метафорических наслоений, и в сухом остатке получится не что иное, как всемирный заговор против невинной патриархальной России. Варламовские персонажи только и делают, что говорят о судьбах родины и происках врага, только за тем и встречаются. Понятно, что в писательских биографиях у Варламова такого простора не было, вот он его и устроил, чтобы широко высказаться о наболевшем. Такое часто случается с русскими писателями, главным образом, с реалистами. В какой-то момент им становится тесно в рамках традиционной прозы, хочется большего, хочется философии, объясняющей все от и до. 

Впрочем, философия "Мысленного волка" не объясняет ровным счетом ничего. Весь роман - это набор давно пережеванных мыслей и высказываний, кое-как скрепленных между собой сюжетными коллизиями, взятыми чаще всего из тех же самых биографий. Казалось бы, и у Арабова тоже все строится вокруг идеи - компромисса. Но разница в том и состоит, что эта идея совершенно реальна, она достижима, весь ход человеческой истории говорит о том, что рано или поздно, она воплотится. В "Бабочке" есть и воля к действию, и само действие. Действия влекут рождение идей, те сталкиваются, высекая искру новых, роман живет полнокровной жизнью.

В "Волке" же стенания о загубленной каким-то мифическим волком родине не рождают ничего, кроме новых стенаний. К тому же, и это тоже важное различие: у Арабова все исторические персонажи действуют под своими реальными именами. А у Варламова некий Р-ов вместо реального Василия Розанова, говорящая фамилия Легкобытов вместо Михаила Пришвина и вовсе Савелий Круд вместо Александра Грина... Преодолей Варламов уместную для филолога, но абсолютно неуместную для писателя робость, назови он своих героев их настоящими именами, книга, возможно, и заиграла бы смыслами, пусть даже отчасти сатирическими и скандальными. Но нет, не пустил писатель своего мысленного волка как раз туда, где тому самое место. Варламовская историософия получилась декларативной и вялой. Попросту мертвой.

Не хотелось бы приводить еще одно сравнение, но все же. Есть в великой русской литературе роман, в котором автор задается, помимо прочих, еще и глубочайшими историософскими вопросами. И эталонно их решает.Это "Война и мир". Разве померкли реальные исторические образы Кутузова, Наполеона и Александра I оттого, что Толстой сочинил свои под теми же именами? Да ничуть, только ярче, крупнее стали.

Заповедник Довлатова

Частный музей Сергея Довлатова заново открылся в деревне Березино в паре километров от пушкинского Михайловского. Правда, в отличие от усадьбы Пушкина, которая дважды горела и построена заново, довлатовская изба сохранилась в первозданном виде, а в этом году ее отреставрировали. В ней писатель жил, когда работал экскурсоводом в Михайловском в 1977-78 годах, и описал ее в повести "Заповедник". В экспозиции - довлатовские вещи: металлическая кровать, умывальник, неровный осколок зеркала...  Питерский писатель, приятель и биограф Довлатова Валерий Попов хочет превратить новый музей  в литературный центр советской культуры 60-80-х годов. Плата за вход составляет 100 рублей. Кстати, совсем недавно имя Довлатова получила одна из улиц Нью-Йорка, где писатель  провел последние годы жизни.