Русская литература в 2015 году: Игорь Савельев

О самолете-молнии и о том, как идти на грозу и идти ли

Игорь Савельев. Zевс. ЭКСМО. 2015

Издатели сразу предупреждали, что новый роман Игоря Савельева выйдет не в бумажной версии, а в электронном виде. Вероятно, это связано с тем, что в начале года бумага сильно подорожала, и молодой уфимский писатель таким образом стал одной из первых жертв кризиса. Тем более интересно наблюдать за непривычным для России опытом полностью электронного книгоиздания.

Савельев, автор книги «Терешкова летит на Марс» уже вышел из категории начинающих авторов, ему за 30, и он успел побывать номинантом разных премий. «Zевс» поначалу выглядит производственным романом, в чем-то похожим на легендарный гранинский «Иду на грозу» начала 60-х прошлого века. В конструкторском бюро им. Туполева проектируют новый сверхзвуковой самолет Ту-444, а Савельев в книге монтирует документ и вымысел. Он охотно использует реальные институции, задействует существующих политических деятелей вроде постоянного представителя России в ООН Виталия Чуркина. Его «Терешкова» и вовсе начиналась словами: Путин замолчал. Сотрудники КБ проектируют, впрочем, вяло, скорее имитируют - денег на производство все равно нет. Однако главный герой Кирилл придумывает способ сделать будущий российский самолет конкурентоспособным в жестких рыночных условиях, а это очень важно для образа страны.

В определенный момент в замшелом, казалось бы, бюро вдруг зарождается жизнь: разработками заинтересовались на самом верху, чуть не в Кремле. Изобретение Кирилла, о котором знали двое-трое его сослуживцев, перестает быть секретом: о нем наслышаны и всезнающие спецслужбы, и французские конкуренты.

Чему новая технология обязана внезапным интересом – это типично отечественная и не имеющая отношения к чудесам история, она и составляет почти половину книги. Возможно, другая ее половина будет посвящена борьбе молодого талантливого героя за свое открытие и за уникальную машину? Возможно, производственный конфликт перейдет в конфликт нравственный в духе Даниила Гранина? Неужели герой ринется на грозу с открытым забралом? У Кирилла более чем прочные тылы: любимая, любящая, к тому же беременная жена, и довольно легко предположить (не без некоторой скуки), что писатель Савельев сейчас наново изобретет производственный роман в его современной версии, но с неизменным моральным зарядом в качестве вечного двигателя.

К счастью, предположение оказывается ложным: примерно с середины роман словно съезжает на другие рельсы. Почти с изумлением наблюдаешь, как автор последовательно и неуклонно рушит им же возведенную конструкцию до основания. И самолет уже не вспоминается, и изобретение уже не изобретение, и конкуренты забыты, да и в личной жизни героя не все гладко.

Словно убедившись, что производственный роман в современных условиях невозможен, Савельев вдруг принимается писать совсем другую книгу. Да, производственный роман действительно невозможен в его классическом, советском виде, хотя бы потому, что в стране почти ничего не производится. Возможен он в какой-то другой форме, например, в ностальгических монологах героев «Завода «Свобода» Ксении Букши.

Важно, впрочем, не то, что Савельев пытается сказать, а как он это делает. Если сначала повествование полностью сконцентрировано на главном герое, и все происходящее описано с его точки зрения, то дальше взгляд на события почти поровну распределяется между Кириллом и его другом Алексеем. Смена оптики создает ощущение, будто роман писали два разных писателя. Чередуй Савельев этот прием с самого начала, книга бы воспринималась совсем иначе. А добавь он еще несколько «взглядов», допустим, жены главного героя и бывшей жены его друга, «Zевс» мог бы стать по-настоящему полифоническим романом.

Но и теперь финал эпопеи с никому не нужными изобретениями и людьми звучит беспощадно, если не с точки зрения художественной правды, то с точки зрения текущих обстоятельств: