Сойфертис как Лев Толстой рисунка

О том, что жизнь подражает искусству, и о двухтомнике двумя-тремя линиями

Я завидую тем, кто увидит Леонида Сойфертиса в первый раз. 

Удивительные у человека были чувство вкуса, изящество, наблюдательность, точность. И такая щемящая дремотная жизнь во всем, даже мясники у него – лирические герои. Сложно словами раскрыть его магию. Потому как ну что такого? Ну, сидят двое в метро, поджав ноги, пока поломойки орудуют швабрами; ну, сидят тетки с открытыми ртами, пока пломбы сохнут; ну, мамки с колясками... а вот смотришь на каждый рисунок подолгу, трогает бесконечно. Такая все-таки жизнь нежная.

Я не буду писать о его биографии – ею можно легко поинтересоваться. Кроме "родился-учился" там всенепременно будет о том, что Сойфертис – маститый советский график и сын своего времени. Хотя язык не поворачивается сказать так, настолько он иной. Я его увидела в "Крокодиле" – он там был штатным художником, и аж замерла. А между тем, "Крокодил" собирал вокруг себя сильнейших графиков и иллюстраторов на протяжении 75 лет! До определенного периода там все художники были рисовальщиками высочайшего уровня. Поэтому говорить о безупречной технике, точном и метком рисунке Сойфертиса довольно бессмысленно. У его коллег все это тоже было, значит, не это его отличает. 

Вообще, мы недавно о нем говорили с моим другом, тоже художником, Львом Капланом. И вот что он сказал: я думаю, что о художнике такого уровня нельзя говорить, восхваляя умение рисовать - это как хвалить молоток за то, что он забивает гвозди. Мы же не хвалим Репина за умение пользоваться мазками или линией…

Тут он прав. По Сойфертису учат рисунку в художественных школах, потому что рисунок этот безупречен во всех отношениях. Но он был так же безупречен еще у многих его коллег-современников. Переоценить мастерство невозможно: это – фундамент, основа основ и питательная среда для его таланта. Но сам талант – в потрясающей наблюдательности. Подсмотреть нежность среди обыденности – сродни цветку между плитами. 

Что касается "сына своего времени", опять же – наверное, и сын, но скорее – летописец эпохи. Его работы похожи на маленькие, но очень емкие памятники времени. Они словно ключ, отпирающий комнату в детство, молодость, потому что ведь многие застали и запомнили именно это – обыденное, мимо чего каждый день ходил на трамвайную остановку. 

Вот тетки сушат ногти в салоне, растопырив пальцы – картинка мгновенно узнаваемая, "точно!", "как в жизни!" Такое впечатление, что все видели и запомнили именно этих теток, и даже удивительно что Сойфертис взял и нарисовал их именно у тебя из памяти. Это тот самый случай, когда "реальность подражает искусству". Сойфертис словно бы суммирует образ и безошибочно угадывает его в голове у зрителя. 

Или обеденный перерыв у мясника. Туша висит, разделочные колоды, плиточный пол – и мясник, опершись о топор, разговаривает с женщиной. И отчего-то понятно (вот из какой именно линии это ясно?!), что разговор у них с заминками, неловкими паузами и румянцем на щеках. 

В современной иллюстрации есть такой термин – "нарративная иллюстрация". Это когда работа рассказывает некую историю. В этом плане Сойфертис – Лев Толстой рисунка. Очень скупыми средствами, буквально несколькими линиями, он умеет написать двухтомник, причем в голове у зрителя. 

И вкус безупречный. Тетки или мясник – это одно. А, скажем, военная картинка про то, как мама, согнувшись, ходит за ручки с ребенком, который только-только начал ходить (очень узнаваемая поза) на фоне руин разбомбленного дома – это уже масштаб. Пафос. А и все равно не избито у него получается, хотя пафос иначе, чем на банальном не построишь – в том духе, что "жизнь продолжается, товарищи, несмотря ни на что". Даже в таких масштабных темах, как война, он находил замочную скважину. Легко все, текуче. Нигде точки не стоит.

Вот другая военная картинка (на самом деле он много рисовал войну, был на фронте, но ни одной батальной сцены!). Зима, слякоть, грязища, танк едет. И стоит солдатка рядом с дорогой, губы подкрашивает в зеркальце. Нет в этой сценке ни кокетства, ни игривости, ни даже какого-то авторского подмигивания – вот, мол, и на войне жизнь берет свое. Просто рисунок дышит жизнью, и все.

Наверное, в этом секрет. Потому что само это чувство "вдруг ощутил жизнь" знакомо всем – внезапно, в какой-то не самый даже выразительный момент, остро чувствуешь жизнь. Вот, вроде, и не самое потрясающее событие с тобой происходит, и не самое страшное, ты просто буднично идешь по улице, и вдруг – оппа! – чувствуешь, как жизнь прямо сейчас просачивается через тебя, вот такая вот – с этим попрошайкой, играющим на детской дудке, с этими солнечными зайчиками на стенах и вон с той теткой в обтягивающих кустодиевскую попу лосинах... И запоминаешь этот момент навсегда. Почему этот? Непонятно. А увидеть это свое ощущение в рисунке – вообще поразительно.

Сама я, когда читаю о художниках, очень не люблю искусствоведческие описания – из серии "очень скупыми средствами и лаконичным рисунком художник добивается потрясающей эмоциональной и художественной наполненности произведения..." и далее в таком духе. Мне это кажется описанием для слепых, потому что и техника, и композиция, и скупые средства – все это совершенно очевидно из его работ и не нуждается в описании. Я поделюсь тем, что мне самой было чрезвычайно интересно узнать. 

Рисовал Сойфертис на бумагах "верже" или акварельной "мемори", форматы разные – от малюсеньких до А1, – это любезно рассказал человек, который инвентаризировал его работы для выставок. Рисовал чисто и очень быстро. Я довольно часто сталкивалась с разными вариациями одних и тех же его работ. Иногда меняется персонаж: чуть-чуть изменена поза, чуть-чуть – прическа, а иногда – полностью вся фигура. Иногда – какие-то детали композиции: больше-меньше деталей на стенах, пол другой… Часто встречаются зарисовки отдельных персонажей, которых ты знаешь по готовым рисункам: человек ест виноград, женщина смотрит на море, прижав локтем пакет с фруктами – в готовом рисунке они стоят под тентом на пляже рядышком. За виртуозностью и легкостью каждого рисунка лежит работа по поиску той самой совершенной композиции и линии. Это никак не обедняет его безусловного таланта. Наоборот, это учит и напоминает о самом необходимом, без чего никакой талант не поможет: трудись, художник! 

Когда я выкладывала в фейсбуке посты с работами Леонида Сойфертиса и Евгения Шукаева, в комментариях подтянулись люди, которые знали их, работали с ними или еще как-то соприкоснулись. Один из них рассказал, что преподавал вместе с Шукаевым, который по сути принадлежал к той же мощной школе советских графиков, что и Сойфертис. Шукаев требовал от студентов недельных зарисовок чуть ли не в килограммах. И это правильно. 

Я специально выкладывала работы Сойфертиса без подписей, которые придумывала редакция журнала. В "Крокодиле" хорошо видно, какие работы он рисовал под заказ редакции, а к каким редакция специально придумывала реплики, чтобы поставить в журнал. Дело в том, что Сойфертис был чуть ли не единственным художником, который мог себе позволить принести в редакцию свободные, не под заказ, рисунки, чтобы коллегия придумывала к ним подписи. Но мне несколько раз делали замечания, мол, там еще подпись нужна-важна! Я понимаю, что люди так запомнили когда-то, и так оно у них в памяти осталось – неразрывно с подписями. Но на деле, это искусственно и обедняет, ведь настоящий смысл работы гораздо шире любой подписи.

Напоследок расскажу о чуде. Как я уже сказала, в свое время я разместила пару постов с работами Сойфертиса в фейсбуке. Они стали очень популярными, расползлись по всей сети, и их увидела масса людей. И вот одна моя прекрасная знакомая оказалась дружна с его падчерицей, Милой. А Мила возьми да и подари мне рисунок Сойфертиса! Настоящий.

Но это еще не все. Наугад, она выбрала мою любимую работу – та самая пара в метро, поджавшая ноги, пока поломойки орудуют швабрами. А любимая она потому, что была первой, что я вообще увидела у Сойфертиса. Разве не поразительно? Я думаю, люди отрицают чудеса и таинственность мира, потому что думают, что чудеса – это когда карета из тыквы. А на самом деле это вот так. Вроде объяснимая цепочка, вроде ничего невозможного, но чудо как оно есть.