Самый длинный Новый Год

О чужой командировке, добрых людях из Каракаса и елочных базарах из 90-х

Эта командировка была совсем неожиданная. Вместо своей обычной воскресной тренировки на роллер арене я улетела в Венесуэлу. Ролики и защита валялись в коридоре, я сидела в самолете Москва-Париж, дальше Каракас и смотрела "Индиану Джонса". Человек, который долго и основательно собирался в эту поездку, заболел, никого кроме меня "хоть-карточки-привезет" не было. Тема нефтяного месторождения "Петромонагас" никогда не была мне близка, и в Московский нефтяной институт имени Ивана Михайловича Губкина я по баллам явно не попадала. Популярная статья на форуме нефтяников про легкую и тяжелую нефть тоже не помогла. Я надеялась на свою камеру и добрых людей.

Они встретили меня в Каракасе. Я должна была узнать их по заранее присланным фотографиям. У меня был план аэропорта со стрелками на второй этаж и жирным крестом, где я должна была ждать и нигде больше. Поэтому на выходе я не стала обращать внимания на веселую компанию в костюмах, которая радостно махала мне, а крепко прижимая к себе личные вещи, прорывалась на второй этаж. Им удалось остановить меня. Они размахивали телефонами с моей фотографией. На фото в заграничном паспорте у меня хмурый и усталый вид.

Из всей компании встречающих я выбрала самого крупного и по виду очень сердечного человека, начальника службы безопасности. Он смотрел на меня с жалостью и тревогой. Он очень хотел, чтобы я уже залезла в машину и не задавала вопросов. Именно ему я и предложила немедленно прокатиться по Каракасу с ознакомительной поездкой, а на его стон, мол, уже темнеет, и это время суток совсем небезопасно, и охраны понадобится больше, ответила, что в темноте я тоже неплохо могу снимать.

Действительно, было темно. И жарко. В этот зимний день в Каракасе было + 27. На улицах развернулись елочные базары. Президент Мадуро объявил новогодние торжества уже с 1 ноября, на месяц раньше, чем в прошлом году, чтобы народ отвлекся от бедственного положения и начал праздновать. От елок на улице было тесно, жители слонялись по освещенному павильону с китайской новогодней чепухой, криво и косо слепленными игрушечными вертепами и поддельным снегом. Бдительный полицейский тут же потребовал объяснений "зачем его фотографировали", а из елочных зарослей хлопал глазами продавец.

Это была не Венесуэла, а наши 90-е годы, очень похоже. Казалось, я хожу по своему родному городу, тогда грязной и настороженной Москве, по елочному базару. Просто у меня, наверное, грипп и высокая температура, оттого и жарко.

В гостинице я обнаружила, что ни одна из электрических розеток под мою технику не подходит.

С утра мы полетели на месторождение. Сейчас мне кажется, что там мы пробыли совсем недолго, а остальное время – часов, наверное, восемь, сидели в местном аэропорту. Просто самолет улетел в Панаму. Такое бывает, техники на всех не хватает и короткие рейсы откладываются. По местному определению – "тропическая вседозволенность". Металлоискателей в аэропорту Пуэрто-Ордаса нет. Интернета нет. Туалетной бумаги нет. И никто никуда не летит.

Вокруг лениво двигались женщины с детьми. Таких я видела на витражах Фернана Леже. Люди лежали на полу. Никто не жаловался. Мои охранники говорили, что мало-мальски обеспеченному человеку здесь невозможно просто пойти в ресторан, только с охраной. Грабят везде. Странно, а у ожидающих рейса, наверное, все уже украли. Они были беспечны и даже не сердились на задержку.

По возвращении в Каракас терпеливая служба безопасности разрешила съездить на один из местных рынков. Только с охраной и в бронированном автомобиле. Хорошо, только рынок должен быть грязный, живой и вонючий, я пытаюсь выклянчить что-то настоящее, а не это "ваши-русские-все-туда-ходят".

Со мной едут двое полицейских, безмолвный Луис и воодушевленный Эктор. Оба служат в полиции больше 20 лет. Эктор похож на молодого Фернанделя. Его английский звучит, как мои аудио-файлы в приложении к учебнику английской грамматики. Он немедленно исправляет мои ошибки. Homeless – кричит он, объясняя причины криминального беспредела в Венесуэле. Да, тридцать процентов всего населения живут здесь, в Каракасе. Остальное население – где угодно, тоже, наверное, здесь, в разноцветных, спасибо The Favela Painting Project, фавелах.

Проституция легализована. Законопослушные барышни ожидают клиентов на дому, а легкомысленные гражданки без лицензий мотыляются по улицам и пристают к прохожим. Те и рады случайному знакомству, но с деньгами не очень. Один доллар – только-только две тысячи двести местных боливаров. Эктор говорит, что это осложняет и без того неспокойную обстановку на улицах. Местное руководство для начинающих уголовников звучит как-то знакомо: "каждый день на улицу выходит дурак, если он попадется тебе – он твой".

На рынке мы с Луисом стоим в безопасном месте. Эктор с сумками убегает за продуктами. Не каждый раз полицейскому так везет с иностранными гостями. На следующий день меня спроваживают на самолет в Москву. Эктор и Луис прощаются и уходят по улице вниз. Я специально не тороплюсь и смотрю им вслед, как они легко и уверенно идут по этому опасному городу Каракасу, где уже месяц с лишним все население празднует Новый год.