Александру Сергеевичу - 215, в малой серии ЖЗЛ вышла его новая биография

Это очень важно понимать: книжки о Пушкине, научные и популярные, пишут так, будто ему и правда сто, сто пятьдесят или вот - двести пятнадцать лет. Это никогда не сам по себе Александр Сергеевич, но Пушкин плюс та тележка времени, на которой мы успели проехаться без него. То есть Пушкин плюс советская власть и электрификация всей страны, Пушкин плюс глобализация и постмодернизм и прочие плюсы из сусеков вечности. Ещё Пушкин - это, как правило, "мой Пушкин", то есть подвергнутый тщательному отбору. Он, как вишенка на торте авторских эмоций и прозрений. Ходят и более распространённые версии Александра Сергеевича. Он может быть "монархистом", "патриотом", "донжуаном", "однолюбом", "космополитом", "пророком и

Откуда взялись «европейские ценности»? Фрагмент книги американского социолога

В России стали чаще обычного поминать Европу. Не отдельно взятые страны или людей, но Европу как целостность. От министра культуры слышим: мол, Россия ― не Европа, у неё особый путь и отдельные ценности. Русские интеллигенты логично изумились: да отчего же у нас должны быть какие-то особенные отдельные ценности? Для сотен граждан Украины вопрос быть ей с Европой или с особенными ценностями стал причиной чудовищной гибели. Выражение «европейские ценности» стало такой же пропагандистской ложью, как прежде - «империя зла». Абстрактный набор звуков, как встарь, сотрясает воздух и уносит жизни конкретных из плоти и крови людей. И всё-таки, почему, камень преткновения, например, не "американские ценности"? Не японские или, что актуальнее, китайские? Социолог

В Канне премьера фильма Сергея Лозницы "Майдан"

Фильм "Майдан" режиссера Сергея Лозницы публика увидит уже через несколько часов на Каннском кинофестивале. Снял его замечательный киевский оператор Сергей Стеценко. Для зрителя оператор документального кино — это абстрактный человек из титров. Никто не знает его в лицо. Но природа неигрового кино такова, что порой режиссеры-документалисты могут оценить свой съемочный материал только на рабочем столе. Роль человека с киноаппаратом в этом деле решающая. За плечами у Стефана, так зовут Сергея друзья, работа с замечательными режиссёрами Юрием Речинским и Максимом Васяновичем. Мы встретились с ним на том самом Майдане, где он провел с камерой четыре месяца. Вокруг бродили толпы людей со съемочным оборудованием: все хотят делать кино. И мой главный вопрос: чем будет "Майдан

Из цикла пасхальных проповедей священника Александра Шмемана

Протопресвитер Александр Шмеман (1921–1983) произнёс эту проповедь в эфире радио «Свобода», где он еженедельно выходил в эфир почти тридцать лет. Когда о. Александр говорил о парадоксальности христианской веры, у нас была страна победившего социализма, а западный мир начинал осознавать свой переход к постиндустриальному укладу. Обе противостоящие друг другу системы о. Александр воспринимал как глубоко антихристианские, поскольку каждая по-своему есть ересь о человеке. Уже после смерти о. Александра были изданы его «Дневники», в которых он, конечно же, мог говорить намного свободнее, чем в церкви или на радио. Его слова по-прежнему актуальны, они всё так же современны миру, то есть описывают наш, современный мир, хотя сам мир сильно изменился за последние сорок

Как вслед царю Николаю скрутили царя Михаила

В серии книг издательства "ПРОЗАиК" под редакцией Владимира Хрусталева, посвященных семье Романовых, опубликованы дневники младшего брата Николая II, великого князя Михаила Александровича. Предлагаем вашему вниманию фрагменты его записей за март и октябрь 1917 года с обширными комментариями историка. В марте 1917-го Александр Керенский записал: «Было решено, что великий князь должен отречься...» Михаил Романов — генерал-адъютант свиты, член Государственного совета и в 1899–1904 гг., до рождения цесаревича Алексея Николаевича, — наследник российского престола. В 1912 году в Вене вступил в морганатический брак с Наталией Вульферт. За то был лишен всех должностей и права оставаться в России. В начале Первой мировой войны получил прощение и

Хранитель собрания итальянской гравюры Эрмитажа о своей новой книге

Сто лет спустя Аркадий Ипполитов решился пойти по стопам Павла Муратова, написавшего «Образы Италии» — самый известный итальянский травелог, написанный по-русски. Новый цикл книг неслучайно носит подзаголовок «Образы Италии-XXI». Его первая книга «Особенно Ломбардия» издана пару лет назад. Теперь — «Только Венеция». Город дан без описания островов лагуны, и даже Лидо с Джудеккой обойдены вниманием. Поэтому — только Венеция, особенное место для автора, однажды уже написавшего для «Афиши» путеводитель по Светлейшей, так называли Венецианскую республику в прошлые века — La Serenissima. Нужно ли говорить, что Ипполитов знает этот город столь же хорошо, что и историю итальянской живописи, которой занимается всю

От Грозного до Татлина. Фрагмент новой книги Аркадия Ипполитова

Вслед за очерками о Ломбардии в издательстве «КоЛибри» вышла книга Аркадия Ипполитова, посвящённая Венеции. Эти увлекательные прогулки, перемежающиеся историями под стать Боккаччо и Шахерезаде, не избегут сравнения с венецианскими главами «Образов Италии» Павла Муратова, написанными более века назад. Две книги похожи и не похожи ничуть. Естественно, взгляд Ипполитова на Венецию — это взгляд нашего современника, но кроме того, он ещё и более личный. Город будто снимается с универсальных фундаментов и отчаливает от собственных набережных — fondamenti, чтобы отправиться по прихотливым руслам восприятия и пережитого опыта автора книги. Ипполитов не чурается неожиданных параллелей, которые помогают взглянуть на, казалось бы, исхоженную вдоль и поперёк Венецию

Фрагмент книги Вадима Нестерова «Люди, принесшие холод» о русских участниках исторического противостояния цивилизаций в Центральной Азии.

На рубеже XIX века в центральных областях Евразии столкнулись интересы двух империй Российской и Британской. Первая надвигалась с Севера со стороны Прикаспия, Великой степи, Южной Сибири, а также Закавказья. Вторая давила с юга, обосновавшись в Индии, Персии и, с переменным успехом, в Афганистане. В большую азиатскую войну это ползучее противостояние не вылилось: в Азии обе империи предпочитали не воевать друг с другом, а щекотать, обманывать, водить за нос и всячески подставлять соперника. Играть в игру. В Большую игру (The Great Game), как окрестили сами британцы эти столетние азиатские «кошки-мышки». Большая игра породила и Большой стиль. Колониальные полковники, ряженые в дервишей шпионы, дипломаты-интриганы и опытные диверсанты, не расстававшиеся с фляжкой джина и томик

Издана переработанная и дополненная биография «Александр Солженицын. Борец и писатель»

Жорж Нива Знаменитый славист, профессор Женевского университета Жорж Нива презентовал в Москве свою новую книгу «Александр Солженицын. Борец и писатель». Этот объёмный труд включает в себя не только сведения из биографии великого писателя, но также и анализ идей, которые занимали Солженицына. Среди них, конечно же, отношения России и Запада и перспективы либерализма в нашей стране. О проблемах, которые возникли у писателя в работе над «Красным колесом», а также о том, как отзывались друг о друге почвенник Солженицын и либерал Сахаров, читайте в отрывке из книги Жоржа Нива, который мы публикуем с любезного разрешения издательства «Вита Нова».   Солженицын не политик. Все его призывы касаются «самодостаточной» личности

Два тома документов с комментариями историка Владимира Хрусталева в уникальном издательском проекте

Дневники Николая и Александры публикуются не впервые. Большевики печатали их в выдержках даже в 1920-е. Но очень скоро прекратили. Желаемого эффекта не получалось: вместо того, чтобы распалять ненависть, дневники располагали к свергнутому порядку. Следующий этап для царских архивов начался в конце 1980-х. С тех пор они издавались и переиздавались десятки раз. И все же преставляемое издание вызывает особый интерес: способ подачи материала здесь уникальный. И не только потому, что это "параллельные" дневники Николая и Александры. Редактор и составитель публикации Владимир Хрусталев называет ее биохроникой. Что это такое? Это когда запись, какая она ни есть, восстанавливается не домыслом комментатора, а такими же поденными заметками друзей, соратников, близких, соврем